No.488[Ответить]
Уже спустя неделю появилась тяга, будто ум приклеили к возможностям комбинирования. Даже удовольствие от подглядывания — смотришь, как кто комбинирует, и словно наблюдаешь за интимным. Ясно, почему в сети популярны трансляции с анализом раздач. Подглядывание в замочную скважину за блужданием по решетке.
После месяца, проведенного на покерстарс, ночью пришла тошнота — стало казаться, что подходит рвота, и карты сейчас полезут изо рта. Может, это будут не бумажные карты, а лишь их формальные значения и комбинации АА, АК, KQ. Они пойдут изнутри со звуками шух-шух-шух, раскладываемой на столе колоды; текст пишется из нескольких знаков фолд-рейз-колл, там невозможно залезть под сукно, невозможно получить карту-мутацию — полудаму-полувальта, жесткий аквариум с решеткой, по которой можно бежать в нескольких направлениях, стремясь забраться как можно выше.
Интересно наблюдать за возникновением зависимости. Как джанки. Еще немного, и наступит физическая ломка. Чем больше узнаешь о вариантах и стратегиях, тем больше затягивает в игру — посмотреть, как это работает.
Пытался выстраивать иную ритмичность, строить стратегию по движениям муравьев, резкие повороты муравьиных дорожек соответствовали агрессивным рейзам, плутания на месте — фолдам. Люди не предполагали, что играют с муравьем, хотя, это тоже могли быть не люди, а птицы или растения. [Мерцбау гладит петуха, Кит Флинт гладит муравья]
[стать человеком-муравьем…]
Когда услышал о людях-муравьях, подумал, что это ролевики-киберпанки, начитавшиеся троцкиста Чайну Мьевиля, имитирующие расу хепри из вокзала потерянных снов. Уже практически в любом крупном европейском городе. Затихает музыка, распахиваются ночные двери, в подземные клубаки просачиваются, заползают, шипящие-шелестящие люди иных походок. Поинтересовался у друзей-шумовиков, есть ли они в Питере, сказали, что вроде по слухам появились, но выхватили лютых люлей, теперь сидят по подвалам. При подготовке к работе по инсект-панку, наткнулся на статью Е.Г. «Муравьиный лик». Она заканчивается как раз посылом и возгласом Якоба Беме «сколько их вокруг»: